Лец Станислав Ежи (1909-1966 гг.)
Польский поэт. Родился во Львове, крупном культурном центре польской Галиции, входившей тогда в состав Австро-Венгерской империи. Отец будущего писателя, родовитый австрийский дворянин Бенон де Туш-Летц умер, когда сын был еще ребенком. Его воспитанием занялась мать —урожденная Аделя Сафрин, представительница польской интеллигенции, высоко ценившей образование и культуру. Начальное образование получил в австрийской столице, так как приближение фронта (шла Первая мировая война) заставило семью переехать в Вену, а затем завершил его во львовской евангелической школе. Изучал юриспруденцию в университете Яна Казимежа во Львове.
В студенческую пору начинает литературную деятельность, сойдясь с коллегами, живо интересующимися творчеством. В 1929 г. в литературном приложении к популярной тогда газете «Иллюстрированный Ежедневный Курьер» было напечатано его дебютное стихотворение «Весна». В 1933 г. во Львове выходит первый поэтический томик Леца «Цвета». Переехав в Варшаву, Лец регулярно публикуется в «Варшавском цирюльнике», становится постоянным автором «Шпилек», его произведения помещают на своих страницах многие литературные журналы. В 1936 г. он организовал литературное кабаре «Театр Пересмешников».
В этот период он начинает сотрудничать с варшавской газетой «Популярный Ежедневник» — политическим изданием, пропагандировавшим идею создания антифашистского народного фронта. После приостановки властями издания газеты, чтобы избежать грозившего ему ареста, Лец выехал в Румынию.
В 1941—1943 гг. находился в концлагере под Тернополем. С места предстоявшего расстрела сбежал в Варшаву, где работал в подполье редактором военных газет Гвардии Людовой и Армии Людовой. Потом ушел к партизанам, сражавшимся в Люблинском воеводстве, после чего воевал в рядах регулярной армии.
В 1945 г., поселившись в Лодзи, Леи, вместе с друзьями — поэтом Леоном Пастернаком и художником-карикатуристом Ежи Зарубой возрождает издание юмористического журнала «Шпильки». На следующий год вышел его стихотворный сборник «Полевой блокнот», включавший стихи военных лет. В 1946 г. был направлен в Вену в качестве атташе по вопросам культуры политической миссии Польской Республики. В 1950 г. принимает трудное для себя решение уехать в Израиль.
В 1952 г. вернулся в Польшу и сполна получил от властей за демонстрацию своей политической оппозиционности и свободомыслия. В течение ряда лет действует негласный запрет на публикацию его произведений. Единственной оплачиваемой формой литературного труда становится для него переводческая работа. Первой из прежде задержанных публикаций была «Иерусалимская рукопись». Последние поэтические томики Леца — «Насмехаюсь и спрашиваю про дорогу», «Авелю и Каину», «Объявление о розыске», «Поэмы, готовые к прыжку», цикл «Ксения», состоящий из коротких лирико-философских стихотворений, и серия прозаических миниатюр «Маленькие мифы».
После долгой, неизлечимой болезни, давно сознавая свою обреченность, Станислав Ежи Лец скончался 7 мая 1966 г. в Варшаве.
citaty.su
Станислав Ежи Лец (польск. Stanisław Jerzy Lec, 6 марта 1909, Лемберг, Австро-Венгрия — 7 мая 1966, Варшава, Польша) — выдающийся польский поэт, философ, писатель-сатирик, и афорист XX века.
Станислав Ежи Лец родился 6 марта 1909 г. во Лемберге, крупном культурном центре Галиции, входившей тогда в состав Австро-Венгерской империи. Отец будущего писателя, австрийский дворянин (барон) Бенон де Туш-Летц еврейского происхождения (родители будущего поэта, будучи людьми эксцентричными, перешли в протестантизм; второй частью двойной фамилии отца — Лец, что на идише означает «клоун», или «пересмешник» — в её польском написании пользовался автор «Непричёсанных мыслей»). Отец писателя умер, когда Станислав был ещё ребенком. Его воспитанием занялась мать — урождённая Аделя Сафрин, представительница польско-еврейской интеллигенции, высоко ценившей образование и культуру. Польская, немецкая (австрийская) и еврейская составляющие его духовной личности на разных этапах жизненного пути писателя то гармонизировались ярким художественным дарованием, то вступали друг с другом в драматическое, порой мучительное противоречие. Начальное образование он получал в австрийской столице, так как приближение фронта (шла Первая мировая война) заставило семью переехать в Вену, а затем завершал его во львовской евангелической школе.
Получив в 1927 г. аттестат зрелости, юноша изучает в дальнейшем юриспруденцию и полонистику в университете Яна Казимежа во Львове.
В эту студенческую пору он начинает литературную деятельность, сойдясь с коллегами, живо интересующимися творчеством. Весной 1929 г. молодые поэты устроили первый в их жизни авторский вечер, на котором прозвучали и стихи Леца, а в конце того же года в литературном приложении к популярной тогда газете «Ilustrowany Kurier Codzienny» (Иллюстрированный Ежедневный Курьер) было напечатано его дебютное стихотворение «Весна». «В нём говорилось, ясное дело, о весне, — пояснял Лец спустя годы, — но это не была традиционная весна, по настроению эти стихи выглядели… пессимистическими. А почему я выбрал именно „IKC“? Это издание выписывали и читали в нашем доме, а я хотел прослыть поэтом прежде всего в семье». В 1931 г. группа молодых поэтов, встречавшихся у Леца на квартире, начала издавать журнал «Tryby» (Наклонения), в первом номере которого он опубликовал стихи «Из окна» и «Плакат» (в последнем две завершающие строфы были выброшены цензурой). Тираж же второго номера издания почти полностью уничтожила полиция. В 1933 г. во Львове выходит первый поэтический томик Леца «Barwy» (Цвета). В нём преобладали поэмы и стихи острого социально-политического звучания: оставшаяся кошмарным воспоминанием его детских лет Первая мировая война навсегда сделала поэта страстным антимилитаристом. В дебютном сборнике помещено стихотворение «Вино», полное мрачной и горькой иронии. Человеческая кровь, пролитая на множестве фронтов Европы во имя ложных догматов и националистических крестовых походов, кровь разных поколений и народов уподоблена им ценным винам урожайных лет, которые надо бережно хранить, чтобы предотвратить новые кровавые жатвы из окрестностей «Пьяве, Танненберга, Горлиц». В «Цветах» были также оглашены первые юмористические и сатирические фрашки Леца. Эту грань художественного дарования молодого поэта проницательно подметил и высоко оценил Юлиан Тувим — крупнейший мастер польского рифмованного слова того времени, включивший в свою знаменитую антологию «Четыре века польской фрашки» (1937) три стихотворения недавнего дебютанта.
Переехав в Варшаву, Лец регулярно публикуется в «Варшавском цирюльнике», становится постоянным автором «Шпилек», его произведения помещают на своих страницах многие литературные журналы во главе со «Скамандром». В 1936 г. он организовал литературное кабаре «Teatr Krętaczy» (Театр Пересмешников). В этот период он начинает сотрудничать с варшавской газетой «Dziennik Popularny» (Популярный Ежедневник) — политическим изданием, пропагандировавшим идею создания антифашистского народного фронта, в котором публиковалась его ежедневная судебная хроника, вызывавшая особое раздражение «блюстителей порядка». После приостановки властями издания газеты, чтобы избежать грозившего ему ареста, Лец выехал в Румынию. Спустя некоторое время он возвращается на родину, крестьянствует в деревне на Подолье, служит в адвокатской конторе в Чорткове, затем, вернувшись в Варшаву, продолжает литературную и публицистическую деятельность.
Перед самой войной он завершает подготовку к печати обширного тома фрашек и подольской лирики под названием «Ziemia pachnie» (Пахнет землей), но выйти в свет книга уже не успела.
Начало войны застало Леца в его родном городе. Об этом страшном (и героическом) этапе своей жизни он рассказал позднее в нескольких скупых строчках автобиографии: «Пору оккупации я прожил во всех тех формах, какие допускало то время. 1939—1941 гг. я провел во Львове, 1941—1943 гг. — в концлагере под Тернополем. В 1943 году, в июле, с места предстоявшего мне расстрела я сбежал в Варшаву, где работал в конспирации редактором военных газет Гвардии Людовой и Армии Людовой на левом и правом берегах Вислы. Потом ушёл к партизанам, сражавшимся в Люблинском воеводстве, после чего воевал в рядах регулярной армии».
При повторной попытке бегства из концлагеря он был схвачен и приговорён к расстрелу. Эсэсовец заставил обречённого на смерть рыть себе могилу, но погиб сам от его удара лопатой по шее (стихотворение «Кто копал себе могилу»). Переодевшись в немецкий мундир, Лец в таком виде пересёк всё генерал-губернаторство, как гитлеровцы именовали захваченную Польшу, и, добравшись до Варшавы и установив контакт с силами сопротивления, стал работать в подпольной прессе. В Прушкове редактировал газету «Żołnierz w boju» (Солдат в бою), а на правом берегу Вислы — «Swobodny narod» (Свободный народ), где печатал также свои стихи. В 1944 г., сражаясь в рядах первого батальона Армии Людовой, скрывался в парчевских лесах и участвовал в крупном бою под Рембловом. После освобождения Люблина вступил в 1-ю армию Войска Польского в звании майора. За участие в войне получил Кавалерский Крест ордена «Polonia Restituta» (Возрожденная Польша).
В 1945 г., поселившись в Лодзи, Лец вместе с друзьями — поэтом Леоном Пастернаком и художником-карикатуристом Ежи Зарубой — возрождает издание популярнейшего юмористического журнала «Шпильки». На следующий год вышел его стихотворный сборник «Notatnik polowy» (Полевой блокнот), включавший стихи военных лет и строфы, посвящённые сражениям партизанской поры и павшим товарищам поэта-солдата. Тогда же был опубликован томик его сатирических стихов и фрашек, созданных перед войной, — «Spacer cynika» (Прогулка циника).
Подобно своим старшим коллегам по литературе в довоенное время (Ян Лехонь, Ярослав Ивашкевич) и писателям-ровесникам в первые годы после освобождения (Чеслав Милош, Тадеуш Бреза, Ежи Путрамент), привлекавшимся к дипломатической работе, Лец в 1946 г. был направлен в Вену в качестве атташе по вопросам культуры политической миссии Польской Республики. Вскоре (1948 г.) на родине опубликован томик его сатирической поэзии, созданной после войны, — «Życie jest fraszką» (Жизнь — это фрашка), а затем (1950 г.) сборник «Новых стихов», написанных в австрийской столице — городе его детства; отсюда в этих стихотворениях так много реминисценций, связанных с новым, свежим восприятием памятников искусства и архитектуры этого великого центра европейской культуры.
Наблюдая из Австрии процессы, происходящие в Польше того времени, утверждение режима партийной диктатуры, подавление творческой свободы и воли интеллигенции, Лец в 1950 году принимает трудное для себя решение и уезжает в Израиль. За два года, проведённых здесь, им написана «Иерусалимская рукопись» (Rękopis jerozolimski), в которой доминирует мотив переживаемой им острой тоски по родине. Содержанием этих стихов, сложенных во время странствий по Ближнему Востоку, стали поиски собственного места в ряду творцов, вдохновлённых библейской темой, и неотвязная память об убитых под другим, северным небом. Существование вне стихии польского языка и культуры, вдали от родных и друзей, привычного мазовецкого пейзажа становится мучительно-тягостным:
Туда, на север дальний, где некогда лежал я в колыбели,
Туда стремлюсь теперь, чтоб там же и отпели.
Написав эти строки, Лец в 1952 году вернулся в Польшу. Принято считать, что демонстрация политической оппозиционности и свободомыслия Леца привели к тому, что в течение нескольких лет (до 1956) в Польше действовал негласный запрет на публикацию его собственных произведений (как это было, скажем, с М. М. Зощенко и А. А. Ахматовой в СССР). Единственной оплачиваемой формой литературного труда становится для него переводческая работа, и он целиком посвящает ей себя, обращаясь к поэзии И. В. Гёте, Г. Гейне, Б. Брехта, К. Тухольского, современных немецких, русских, белорусских и украинских авторов. Но и в этих условиях он отказывается выполнять некоторые официальные заказы.
После смерти сталиниста Болеслава Берута в 1956 году, в Польше начались мощные общественные выступления поляков, заставившие власти объявить о разрыве с предшествующим периодом «ошибок и извращений». Был значительно ослаблен идеологический контроль над творчеством (по выражению одного из диссидентов, Польша превратилась в самый «открытый и свободный барак соцлагеря»). Одним из свидетельств перемен считается возвращение к читателям книг Леца и издание его новых произведений.
Была опубликована «Иерусалимская рукопись» (1956 г.). «Эти стихи, — писал Лец, — завершённые в середине 1952 года, по разным причинам, пролежали в ящике письменного стола вплоть до 1956 года. Я знаю, что это самая лиричная из моих книг. Каждый выпущенный томик является, по крайней мере для меня, спустя некоторое время как бы сочинением другого человека, которое — не стыжусь в этом признаться — читаешь порой даже с интересом. Тогда тебе открываются какие-то новые детали и в стихах, и между строчек».
Некоторые публицисты утверждают, что написанию книги «Myśli nieuczesane» (Непричёсанные мысли) способствовала атмосфера польской «весны» 1957 года.
В 1958 году вышла авторская антология «Из тысячи и одной фрашки», содержащая двух-четырёхстрочные стихи-эпиграммы, которых Лец сочинил великое множество.
Последние поэтические томики Леца — «Kpię i pytam о drogę?» (Насмехаюсь и спрашиваю про дорогу — 1959), «Do Abla i Kaina» (Авелю и Каину — 1961), «List gończy» (Объявление о розыске — 1963), «Poema gotowe do skoku» (Поэмы, готовые к прыжку — 1964) — отмечены, по свидетельству самого автора, наблюдаемой им у себя «склонностью ко все большей конденсации художественной формы». Это относится и к опубликованному на страницах литературной прессы циклу «Ксении», состоящему из коротких лирико-философских стихотворений, и к серии прозаических миниатюр «Маленькие мифы», форму которых Лец определил как «новый вариантик непричёсанных мыслей с собственной фабулой-анекдотом».
В 1964 г. появилось второе издание «Непричёсанных мыслей», а через два года поэт успел ещё подготовить том «Новые непричёсанные мысли», содержащий огромное богатство тем, среди которых особой популярностью пользовались его историософские афоризмы.
После долгой неизлечимой болезни Станислав Ежи Лец скончался 7 мая 1966 года в Варшаве. Похоронен на воинском кладбище Повонзки.
www.jewage.org
Ежи К. — бывший активный участник, модератор и администратор Луркоморья, полуоператор Кагальчика и оператор военно-исторического кружка.
Под аккаунтом участвует с 14 апреля 2010 года. Первые правки касались гипотетического Нового Движка Луркоморья, статью о котором одобрил Dellirium (Ежи К. в той дискуссии выступал анонимно). Затем он начал сравнительно активно править Луркоморье. Занимается в основном экзопедической деятельностью, написал порядка 40 статей на разнообразную тематику. Был одним из самых активных модераторов ресурса, посещал сайт почти каждый день, с февраля 2015 года резко снизил активность[2][3]. Однажды по ошибке блокировался фильтром правок за дыхоту, тогда же фильтр отобрал права досматривающего и выверяющего.[4]
С 26 мая 2011 года — модератор и чекюзер. На личной странице содержится несколько юзербоксов, список написанных статей и некоторые технические ссылки.
Несколько раз подвергался атакам вандалов, вероятно обиженных его активной модераторской деятельностью и откатами в статьях, которые именовали его оскорбительными прозвищами и помещали требования на Портале сообщества снять с него флаг модератора. Некоторыми именовался прозвищем «Ёжик».
Во время раскола в Луркоморье в августе 2011 года принял решение остаться на сайте.
Стал первым официальным пользователем скрипта БПС[5], после чего начал вести активную деятельность по внедрению его среди активных участников (ходил по обсуждениям и предлагал установить), в том числе и среди модераторов.
4 декабря 2012 года был повышен до администратора основателем[6].
Последнее время проявляет малую активность на сайте.
Многие анонимусы считают, что деятельность Ежи К. губит Луркоморье, а сам он слишком высокого о себе мнения (впрочем, так многие думают об одиозных администраторах многих википроектов). Сам Ежи К. на такие инсинуации реагирует ковровыми банами и — опционально — ответными оскорблениями, что некоторыми бывшими участниками Луркоморья оценивается как не совсем корректные действия[8].
Есть теория, что ежизм приведет Лурку к краху.
|
www.wikireality.ru
Глава польского мемориального движения "Курск" рассказал о русофобских настроениях в Польше
На минувшей неделе завершился визит волонтеров польского мемориального движения "Курск" в Россию. Активисты посетили Елец, Курск, Москву и деревню Сатино Русское, где находится могила российского военнослужащего Евгения Родионова, погибшего в Чечне. В Москве поляков ожидала насыщенная программа. В первый день произошла неформальная встреча с официальным представителем МИД Марией Захаровой. На следующий день активисты возложили цветы у Могилы Неизвестного солдата, посетили Центральный музей Великой Отечественной войны, приняли участие в круглом столе в Общественной палате, побывали на встрече с руководством Российского Военно-исторического общества. Все мероприятия были посвящены теме противодействия фальсификации истории, сохранения памятников.
Активисты "Курска" приняли участие в съемка программы на телеканале "Звезда". "Ветеранские вести" публикуют интервью Ежи Тыца, который рассказал о работе мемориального движения.
"Звезда": Вот этот миф, что Россия готовит нападение на Польшу и другие страны, он ведь активно подогревается и главой польского МИД, и вашим министром обороны. Почему такое происходит? Почему настраивают людей не на мир, а на противостояние, на войну с Россией?
Ежи Тыц: Активно, постоянно подогревается. Это, конечно, миф. Русофобия стала сейчас официальной политикой нашей власти. Она им нужна. Примерно треть поляков полностью уверены в том, что российские танки готовятся к нападению на Польшу. В Калининградской области уже работают двигатели, ракеты, все это постоянно льется с телеэкранов в Польше: чтобы спасти Польшу от русских, надо ввести войска НАТО. И это сильно связано с войной с памятниками. Все началось с войны с памятниками. Я всегда и всем говорю: не надо убирать памятники советским солдатам. Это является угрозой миру. Это правда. Потому что разрушение памятников просто не прощается.
"Звезда": Давайте тогда непосредственно о Вашей работе. Сколько монументов удалось восстановить, в каких городах, какое участие принимают в этом местные жители?
Ежи Тыц: Активно работаем около четырех лет. За это время удалось спасти и отремонтировать 24 советских памятника. Пятый, самый главный, огромный и красивый памятник сейчас в процессе ремонта. Четыре кладбища.
"Звезда": Эту работу в современной Польше можно назвать опасной?
Ежи Тыц: Роль вандалов, к сожалению, приняла на себя сейчас власть. Такой, скажем, в кавычках приятель бывшего министра обороны прямо сказал для самого главного СМИ, что я, Ежи Тыц, «главный агент Кремля». Представляете?
"Звезда": Вашу маму спас советский солдат. Расскажете об этом?
Ежи Тыц: Да, это правда. В январе 1945 года ваши солдаты до битвы приехали в деревню, где жила моя мама, всех детей посадили в «полуторку» и увезли в тыл, а взрослым велели уходить. И через два или три часа на том месте произошло сильное столкновение между вашими солдатами и немцами. Многие дома были разрушены. Моя мама осталась в живых. Так что большое спасибо красноармейцам. Об этом никогда не забудем.
В организации визита Ежи Тыца участвовало Московское городское отделение ВООВ «Боевое братство», председатель отделения Герой Советского Союза Валерий Востротин и его заместитель Вячеслав Калинин.
viperson.ru
